Алекс Тарн

Временами поражаешься фортелям исторических судеб, которые соединяют, казалось бы, несоединимое. Как известно, столицей государства считается город, где заседают органы (и символы) власти: правительство, парламент, суд... Поэтому Иерусалим, Город Святости, является по совместительству неоспоримой столицей Израиля, что бы там ни вякали на эту тему наши заклятые друзья и враги.

Также широко известно, что в новейшей истории эту роль предлагалось исполнить и другим городам: к примеру, одному из угандийских мегаполисов (согласно плану Теодора Герцля) или какому-нибудь мадагаскарскому концлагерю (по предложению Гитлера, леавдиль элеф авдалот). Были и другие, не менее любопытные варианты.
( Collapse )

Вчерашний ФБ полнился торжествующими танцами фанатской группы чирлидеров Биньямина-палач-Амоны-Нетаниягу (БпАН).
«Вот видите?! – восторженно вопили они, вскидывая вверх руки с помпонами. – Вот видите?! Шабат уж близится, а рамочки всё там! Кто здесь утверждал, что у нашего божка нет яиц? Они есть! Есть! Слышите этот мелодичный и в то же время громовый звон?!»
( Collapse )

Долги Страны
(Натан Альтерман, "Седьмая колонка", 2.03.1951)

Она всё вам вернёт – по счетам и распискам –
до последней монетки, гроша не зажав, –
всем евреям Нью-Йорка, Чикаго и Фриско,
и Панамы, и Чили, и прочих держав.

Она всё вам вернёт – по гроссбухам и свиткам –
доброта подаяния ей не нужна.
Разве нам от евреев положена скидка?
Да с чего это вдруг? Да какого рожна?

Соплеменники, ваша поддержка бесценна –
в обстоятельствах рынков таких дорогих,
несмотря на процент и растущие цены,
вы ей дали едва ли не больше других…

Ну а те, кто в её проживают границах –
не волнуйтесь: вас тоже уважат вполне!
Вам и вашей семье возвратится сторицей
всё, что вы одолжили на время Стране.

Что бы вы ни держали – перо или гайку,
кто бы ни были – клерк, фрезеровщик, игрок,
партактив, продавщица и домохозяйка
или даже поэт - автор этих вот строк,

импортёр, экспортёр, постовой, вышибала
и шофёр, и рыбак, и валяльщик сукна –
без сомнения, всем вам Страна задолжала
и в долгу, как в шелку, перед вами она.

Нет, пока что должница ещё не под стражей,
не предъявлен суду документ закладной,
только шёпот всё громче, намёки всё гаже,
а на улицу выйдет – шипят за спиной.

Но она всё вернёт – по счетам и распискам –
до последней монетки, гроша не зажав, –
кредиторам Нью-Йорка, Чикаго и Фриско,
всем евреям Страны и далёких держав.

Всех она соберёт в день святой и погожий –
соберёт и приступит к раздаче долгов,
и Творец ужаснётся и скажет: «О боже,
в этом море людском не видать берегов!»

Но она промолчит – только глянет за спины,
где лежат, наплевав на раздач торжество,
те, кому не должна ни гроша, ни полтины,
те, кто отдал ей жизнь, не прося ничего.

(пер. с иврита Алекса Тарна)

В январе 1947 года исполком Еврейского Агентства (то есть фактическое правительство еврейского ишува) получил настоятельное приглашение в Лондон, в Сент-Джеймсовский дворец на заседания "Круглого стола" по вопросу о будущем подмандатной территории Эрец Исраэль - разумеется, при участии арабской делегации. Натан Альтерман отреагировал на это известие в своей "Седьмой колонке" от 24 января.
Актуальность этого текста поразительна - как сейчас, так и, боюсь, в обозримом будущем.
( Collapse )

(Начало здесь)

Покинув Тулузу в поразительной целости и сохранности, мы направились на юг, мимо городка Мюре, где чуть более 800 лет тому назад состоялось одно из самых знаменитых сражений европейской военной истории (все тот же Симон де Монфор с полутора тысячами воинов разгромил двадцатидвухтысячную армию Тулузского графа и Арагонского короля, в очередной раз доказав, что исход боя зависит не от числа солдат, а от умного маневра и решительности полководца).
Но наша цель была подчеркнуто мирной: Лурд. Этот городок с позапрошлого века является одним из главных центров европейского католического паломничества - благодаря 14-летней дочке местного мельника Бернадетте, к которой в пещере у ручья несколько раз (есть мнение, что 18, но кто считает?) заявилась сама Богоматерь собственной персоной.
( Collapse )

(Начало здесь)

Прошу прощения за долгий перерыв между третьим и четвертым днями - все никак руки не доходили. Да и наш доблестный фотограф Томка пришла в ужас от выставленных фоток - по ее словам, они ужасны, ибо "не обработаны". Понятия не имею, что это значит. Так или иначе - продолжаем.
( Collapse )

На этой неделе (27 числа) - очередная годовщина со дня гибели в пересыльном лагере в районе Владивостока величайшего из всех тех, кто когда-либо пробовал рифмовать «свет» с «летом» и «ветром» - Иосифа Мандельштама.

Ровно век тому назад, в 23-летнем возрасте он написал одно из самых значительных своих стихотворений - глубоко еврейское по своей сути (как, впрочем, и вся его поэзия).

Пусть имена цветущих городов
Ласкают слух значительностью бренной.
Не город Рим живет среди веков,
А место человека во вселенной.

Им овладеть пытаются цари,
Священники оправдывают войны,
И без него презрения достойны,
Как жалкий сор, дома и алтари.

Итак, вечен не город Рим, а «место человека во вселенной». Какое же именно место имеется здесь в виду? Конечно, не «место» в смысле географическом - не город, не дом, не шатер. Слово «место» используется здесь в значении «положение», место человека как детали в механизме мироздания – винтиком, приводным ремнем, увеличительной линзой – тем, чем ему назначено быть согласно замыслу Создателя.

Вечность «места человека», то есть вечность его предназначения прямо следует из вечности Создателя и Его замысла. Ведь если вечны они, то вечно и наше место. Таким образом, наше предназначение (или «место во вселенной») – единственный якорь, удерживающий нас в вечной жизни, не позволяющий сорваться в воронку хаоса, бренности, смерти. Правда, одного якоря мало – нужна еще и якорная цепь: понимание, осознание человеком своего места, своего предназначения. Ибо только оно, МЕСТО, – не Рим, не дома и не алтари - несет в себе реальную, истинную ценность вечного бытия.

(Начало здесь)

Из Каркассона мы направились дальше на север, в глубь страны катаров. Этих ребят обычно романтизируют или как минимум сочувствуют мужеству, с которым они противостояли официальному католицизму (то есть, общности и единству Церкви). Оно конечно, андердог всегда автоматически вызывает симпатию, особенно если не обращать внимания (или вовсе не знать), что речь идет о бешеной собаке.
( Collapse )

(Начало здесь)

Со вздохом облегчения покинув Каталонию, мы двинулись на север, в страну катаров. Первым на очереди был, само собой, Каркассон - одна из главных катарских крепостей, весьма пострадавшая от Симона де Монфора и его крестоносцев. Сильно впоследствии (во второй половине позапрошлого века) Ситэ - верхний город Каркассона - был замечательно восстановлен усилиями умного дядьки по имени Виолле-ле-Дюк. Ле-Дюк плевал хотел на протесты "охранителей старины", которые уже тогда вопили о парниковом эффекте том, что запрещено касаться древних камней иначе как беличьей кисточкой. Он взялся восстановить Каркассон так, чтобы получилась новехонькая средневековая крепость, не смущаясь соображениями так называемой "аутентичности". Вышло замечательно.
( Collapse )