Стоит ли удивляться в этой связи, что наш доморощенный Лондон старается ни в чем не отставать от своего английского тезки? Я имею в виду Ярона Лондона – ведущего ежедневной новостной программы «Лондон @ Киршенбаум». Из всех говорящих голов израильского телевидения эта считается наиболее интеллигентной. Лондон любит щегольнуть знанием литературы, истории и даже не отказывает себе в удовольствии ввернуть тут и там цитатку из источников. Известно, что лучше всего получаются те экспромты, которые тщательно подготовлены заранее – так и извержения лондоновского интеллекта, скорее всего, являются следствием предварительной подготовки, и наушного онлайнового шепотка суфлера-редактора.
Большую часть передачи ведущий напоминает глиняного индокитайского божка: та же неподвижная поза, те же сцепленные на животике ручки, та же бесстрастная маска лица и те же непроницаемые щелочки глаз. Поневоле подумаешь: «Какой же это Ярон Лондон? Ярон Пекин – было бы куда точнее...». Но едва лишь речь заходит о поселениях и о территориях, которые оба Лондона именуют «оккупированными», как в скучающем глиняном сосуде немедленно пробуждается душа неистового тезки с берегов Темзы.
Тут-то и убеждаешься, что ненависть - самое живучее из человеческих чувств. Глаза (улицы) старика-Лондона наливаются кровью, благообразный дикторский голос (викторианский облик) срывается в безобразный фальцет (погромный вопль), и он принимается визжать, наплевав на всех суфлеров (полицейских) и неистово стуча пухлой ладошкой (фаластынским флагом) по нестойкому студийному столу (Трафальгарской площади). Чего только не наслушаешься в такие моменты! Уже и редактор (премьер) схватился за голову, уже и сосед по столу (городской мэр) смущенно чешет вспотевший нос, уже и покраснели столь много видавшие стены телестудии (Вестминстера), а обезумевший Лондон все вопит, все несет свою злобную антисемитскую околесицу.
Не далее как в четверг на ушедшей неделе «Л @ К» интервьюировали г-на Амжеда абу-Арфа, журналиста фаластынского агентства «Маан». Заявленной темой было влияние «площадных переворотов» в Тунисе, Египте и Ливии на арабов местной Арафатии. Уже с самого первого момента стало ясно, что Лондон пребывает в крайнем возбуждении. Глаза его блестели, плечи подергивались, уши стояли торчком, а уж насчет того, что происходило с Бигбеном, не мог бы поручиться даже хранитель королевской печати. Нетерпеливо скомкав начальное приветствие, Лондон сразу перешел к делу:
«Сообщают, что социальная сеть фейсбука призывает палестинцев к восстанию, и есть уже 40 тысяч людей, которые подписались на эту страницу. Речь идет именно о том, чего так боятся израильские власти: распространения тунисского, египетского, марокканского сценария на Иудею и Самарию. Насколько, по-вашему, это серьезно?»
Увы, молодому журналисту было нечем порадовать разгорячившегося ведущего. Парень не стал врать: мол, фейсбук фейсбуком, но реальные перевороты совершаются все-таки не в интернете. «Одно дело борьба на внутреннем фронте, - рассудительно заметил он, - и совсем иное, когда речь идет о конфликте народа с другой страной.»
Лондон разочарованно крякнул, но не отступил. Если Магомет не идет к нашему горю, отчего бы своими руками не привести наше горе к Магомету?
«Это так, - сердито выпалил он, - но чего-то ведь палестинский народ все же может добиться? Не примите это за совет палестинцам... но высокие чины израильской системы безопасности опасаются сценария, когда даже не весь народ, а хотя бы несколько тысяч палестинцев двинутся маршем к забору какого-нибудь маленького поселения. Это ведь может случиться?..»
Все в студии замерло, кроме Киршенбаума, который, неловко ерзая в кресле, смущенно чесал нос и косился за пределы кадра. Как ни крути, а на сей раз официальный Лондон превзошел самого себя. Это был прямой призыв к погрому, призыв к убийствам, призыв к смерти - в живом телевизионном эфире! И неопытный по молодости лет арабский журналист не стал делать вида, будто подразумевается нечто другое, более вегетерианское. Он-то знал, что на практике означает «двинуться маршем к забору маленького поселения»...
«Нет-нет! - воскликнул араб почти испуганно. – Мы категорически против насилия! Что вы, что вы...»
«Большое спасибо, Амжед! – поспешно вмешался Киршенбаум (думаю, вышедший из ступора редактор давно уже надрывался в наушнике, требуя немедленно перейти на другой сюжет). – К сожалению, наше время истекло...»
Что ж, истекло оно и для пятерых членов семьи в «маленьком поселении» Итамар. Призыв (из) Лондона прозвучал в четверг, а уже в пятницу, без труда преодолев упомянутый Лондоном забор, арабские убийцы проникли в спящий дом, где бодрствовали лишь шабатние свечи. Сначала они убили родителей – в постели, а затем взялись за детей, зарезав мальчика одиннадцати лет, трехгодовалого ребенка и младенца возрастом в один месяц. Лондон забыл посоветовать им тщательно проверить все комнаты, а сами они не догадались. В результате двое маленьких детей, спавших в дальней спальне, выжили – незадача, что и говорить, но «чего-то», пользуясь словами Лондона, «палестинский народ все же смог добиться».
Пускай же невинная эта кровь падет на голову Лондона – здешнюю, говорящую и тамошнюю, каменную; пусть умоются ею его старые улицы и стариковские морщины, пусть он каждое утро впустую будет пытаться стереть ее с ладоней своих рук и своих площадей. Пусть каждую ночь, в каждом сне навещают его зарезанные дети – ведь старший мальчик уже достаточно силен, чтобы нести на руках младшую сестренку, которой не суждено было научиться ходить. И пусть живет так до ста двадцати лет или веков, а если получится, то и дольше. Ведь Каину нет смерти.
